Трансцендентальная Медитация
В 1961 году в ашрам Махариши Махеш Йоги в Ришикеше приехал д-р Фрэнсис Роулс, руководитель Школы Четвертого Пути. К моменту своего приезда, Роулс уже практиковал метод Трансцендентальной Медитации, которому обучился под руководством Махариши ещё в Лондоне, годом раннее.
В течение двух десятков лет Роулс был ближайшим учеником знаменитого философа-мистика Петра Демьяновича Успенского, который научил его ‘помнить себя‘, и это позволило его медитации достичь кульминации. В ашраме у Махариши д-р Роулс пережил опыт Самадхи, длившийся несколько часов. Роулс был представлен Его Святейшеству Шантананде Сарасвати Свами, который, как и Махариши, тоже был учеником Гурудэва, а впоследствии стал главой Традиции Шанкарачарьи в Северной Индии. Ниже приводятся автобиографические воспоминания Фрэнсиса Роулса о том, памятном для него, путешествии в Индию.
На третьей неделе нашего пребывания, во второй половине, Махариши сообщил мне, что Глава его Традиции, представляющий Шанкарачарью (“Традиция передачи Шанкары от Мастера к Ученику” — Традиция Ачарьев), остановился в соседнем городе Дехрадун в 20 милях отсюда, а так же, что он собирается встретиться с ним, немного волнуясь, относительно того, удастся ли им встретиться лицом к лицу! Но он вернулся обратно очень довольный; выяснилось, что все согласовано, поэтому он пригласил Шанкарачарью, который должен был прибыть в следующий вторник, остановиться у нас.
Во вторник утром, мы собрались вместе с Махариши — дом украшали сверху-донизу весь день и почти всю ночь, а вдоль дороги были расставлены служители с гонгами и колокольчиками. Около 12:30 (потому что при таком опаляющем зное провести что бы то ни было можно только в течение 2-3 часов после полудня) начали звенеть гонги и мы все собрались у главного входа.
Прежде всего подъехала машина с его свитой, и они начали выгружать громадный трон из золота и серебра, и красно-золотой зонт, который крепился к нему, две серебрянные булавы и опахала, чтобы отгонять насекомых, а так же трезубцы с барабанами Шивы; и потом подъехала ещё одна большая машина.
Меж тем, там собралось почти все местное население, когда из этой второй машины вышел человек, он сразу оказался окруженным многочисленной толпой. Он выглядел прямо как хан, более тибетский (на мой неосведомленный взгляд), нежели индийский, струящиеся черные волосы, длинная седая борода, квадратом, очень твердый шаг; сперва немного пугающе; плотная стена людей мгновенно окружила его, как только он вышел из машины, пытаясь надеть ему на шею цветочные гирлянды и поцеловать ноги, люди толкались и давили, гонги, колокольчики, гудели раковины, а он был полностью “ушедшим в себя”.
Вы могли бы увидеть, что он держал себя незатронутым всем этим. Он зашагал сквозь толпу в свою комнату, а мы остались ждать, когда он выйдет, чтобы поговорить с нами через час.
Затем вновь загремели барабаны и раздались крики:
— Дорогу Великому Мастеру! Дорогу Божественному Учителю! — вошел он и его свита, он сел на трон с опахалами позади, а мужчины с булавами сели подле его ног.
Мы все встали, Махариши встал у возвышения перед ним, держа поднос со светильниками, вокруг зажглись десятки других подносов с маленькими фитилями, погруженными в масло. И затем кто-то начал петь высоким тенором, начиная каждый куплет, а все остальные присутствующие подхватывали, более низким рефреном.
Это песнопение словно зазвенело во мне таким странно знакомым колокольчиком. Это был стих из одной из Вед, не Риг-Веды, из Атхарва-Веды, и он пробудил что-то глубоко во мне, словно это уже было не раз, он подарил мне вкус Самадхи, я словно до сих пор продолжаю слышать это, прямо сейчас.
Куплет за куплетом, стих постепенно возвышал атмосферу, перенося нас куда-то из повседневной суеты. Когда песнопение подошло к концу, мы все сели рядом с Махариши, нам не терпелось начать задавать вопросы.
В тот первый раз, Шанкарачарья по-прежнему был полностью в себе, он отвечал на вопросы мгновенно, без размышления над каждым вопросом; очень точно и лаконично; часто одним предложением; в прекрасных формулировках; он практически не менял интонацию своего голоса, но в аудитории постепенно нарастала атмосфера счастливого смеха, Махариши наслаждался каждым ответом, как никто другой, перед тем, как перевести их нам.
Эти ответы были очень оригинальны и его истории были абсолютно прекрасны; почти любая вещь могла быть проиллюстрирована с помощью какой-либо истории, и, когда нужно было вызвать подъем в атмосфере, он рассказывал историю, которая заставляла нас всех смеяться, а когда правильная атмосфера достигалась, он говорил о серьезных вещах, и так далее; но каждому становилось легко и радостно, когда его подталкивали очень мягким и нежным образом, если он начинал преувеличивать или драматизировать! Эти немногословные и прекрасные формулировки, произносившиеся мягким голосом, не так, как было сформулировано 2500 лет назад, а в очень современной манере, очень простым языком, произвели неизгладимое впечатление на нас всех.
Мне бы хотелось показать вам два примера того, какого рода ответы мы получали. Наши встречи, ко всему прочему, проходили дважды в день, одна официальная встреча в большом зале с 30-40 индийцами из самых разных сообществ, нас тоже было 30-40 человек, сидящих вокруг, индийцы задавали вопросы, а Махариши переводил для нас, и мы задавали вопросы, которые он переводил на хинди, как и ответы обратно на английский; и с этой непростой задачей (во время которой он делал пометки на хинди в блокноте, когда ответы становились наиболее длинными) Махариши справлялся так блестяще, с таким владением обоими языками, что, уверен, в целом мире нельзя было найти настолько безупречного сочетания, какое встречалось в нем одном.
Вечерние встречи проходили намного более неформально и проводились в кругу самых близких по духу. Однажды, ранним вечером, мы встретились, когда темнота опустилась на реку и мы задали ему вопрос, я думаю, подобный тому, который только что задавала мисс Райт, и он сказал, говоря этим ясным, простым способом, полным поэзии; говоря от самого себя, не по книгам:
— Если вы начнете быть тем, что вы есть, вы осознаете всё, но, чтобы начать быть тем, что вы есть, вы должны выйти из того, чем вы не являетесь. Вы не те мысли, которые крутятся, крутятся в вашем уме: вы не есть эти меняющиеся чувства: вы не есть различные решения, которые вы принимаете, и различные намерения, которые у вас есть: вы не есть это отделенное эго: Хорошо, тогда, что есть вы? Когда вы выйдете из того, чем вы не являетесь, вы обнаружите, что круги на воде шепчут вам ‘Я есть То’, птицы в ветвях мангового дерева поют вам ‘Я есть То’, Луна и звезды сияют вам словно маяки ‘Я есть То’: вы есть во всем в мире и все в мире есть в вас, потому что для вас это существует только потому, что это отражается в вас; и в то же самое время вы есть это — всё.
Так же были очень забавные истории, которые приходили спонтанно, как эта, когда он рассказывал о древней Традиции, а наш нетерпеливый брат, Джон (Холмс) спросил:
— Ок, если это продолжалось все это время, почему мы не видим больше результатов?
И мгновенно, как вспышка, он ответил:
— Каждая духовная истина, хотя бы самая простая, когда она достигает нереализованной личности, тут же искажается. Я расскажу вам историю. Один человек пришел к учителю и спросил его про Бога, и учитель ответил: ‘Я отвечу на твой вопрос простейшим из возможных способов, в трёх словах — Бог есть повсюду.’ Чрезвычайно довольный, ну, конечно, теперь он узнал всё, тот человек ушел восвояси. Идя по дороге, он увидел двигавшегося ему навстречу слона, с погонщиком на спине, и он подумал про себя: ‘Бог есть повсюду, Бог есть в этом слоне, Бог есть во мне, разве может Бог навредить Богу? Я продолжу идти прямо и никуда не сверну.’ Когда он приблизился, погонщик первым закричал ему, прося уйти с дороги, но он сказал: ‘Нет, Бог есть в этом слоне, Бог есть во мне, я продолжу идти.’ Когда он столкнулся со слоном, слон обхватил его своим хоботом и швырнул на землю, вызвав сотрясение, ушиб и травму. Когда мужчина немного поправился, он приковылял обратно к Учителю и сказал: ‘Я попытался действовать в соответствии с тем, что ты сказал и посмотри что со мной произошло.’ А Учитель ответил: ‘Расскажи, что случилось.’ И он рассказал свою историю. Тогда Учитель сказал: ‘Ты должен понимать до конца прежде, чем начинать действовать. Это полная правда, что Бог пребывает во всём — Бог был в слоне, Бог был в тебе, но Бог был так же и в погонщике, и погонщик говорил тебе уйти с дороги, а ты не подчинился Богу и получил то, что заслуживал.’
Я хотел бы, чтобы вы послушали ответ на вопрос, который я задавал Шанкарачарье, когда почувствовал, что это был исходный источник нашего Учения. Я сказал ему:
— Когда первый Шанкарачарья основал эти четыре места обучения, Север, Юг, Восток и Запад, в Индии, чем они были и чем являются сегодня? Это религиозные места, школы философии или это практические школы йоги? Как они должны быть описаны?
И он ответил:
— Истина была дана Брахме Нарайяной задолго до всего этого, и наша Традиция была создана, чтобы быть маяком света, от которого ответвились многие другие религии, философские школы и методы, и, кто бы ни руководил ими, когда в любой из них, в любой настоящий момент времени, нарушается баланс, им следует прийти в порядок. Это не религия, не философия, не йога. Это маяк света, чтобы исправлять то, что стало неправильным в различных системах искания духовности.
Это полностью подтверждалось его беседами, мы видели, что он говорит на языках всех систем, не ограничиваясь только одной. В его словах, конечно, одна беседа давалась с точки зрения Восьми Благородных Истин Будды, с его собственными иллюстрациями и примерами; в другой раз это была беседа, словно предыстория христианства: однажды у него спросили, что является правильным кодексом жизни для того, кто не достиг полной реализации. Он ответил:
— Хорошим универсальным кодексом было бы не делать ничего другому, чего не желаешь, чтобы делали тебе. Если, например, вы хотите обличить кого-то в грехах публично, остановитесь на мгновение и подумайте, понравилось ли бы вам, если бы ваши собственные грехи разоблачили публично.
Однажды ему задали вопрос о том, что означает праведный гнев. Он ответил:
— Реализованный человек может проявить гнев, чтобы достичь определенных результатов. Если реализованный человек желает помочь кому-либо, ему можно стать причиной чьих-то слёз; почему он должен быть разгневанным? Он становится причиной слёз этого человека из любви, желая помочь ему. Если хирург заставляет плакать своего пациента, охватывает ли гнев его самого? Если он войдет в состояние гнева, скальпель дрогнет в его руке. Определенно, есть неправедный гнев, и неправедный гнев является тем гневом, который входит в вашу собственную душу; гнев, который отравляет вас, является неправедным гневом; но праведный человек, когда он помогает кому-то, не входит в состояние гнева.” (Сравните со Св.Лукой, гл.VI, стихи 27-45.)
В другой раз, вечером, он говорил больше в стиле персидской школы, с вариантами историй, которые встречаются в “Матнави”. Очень много так же было из Веданты, милостиво значительно упрощенного для нас!
Хорошо, однажды вечером он абсолютно наэлектризовал нас. Это был последний вечер, когда я сидел с ним, за два или три дня до моего отъезда, и он неожиданно сказал:
— Все дело в том, что мы все время забываем самих себя. Все наши проблемы приходят из-за того, что мы забываем самих себя, только мы не можем говорить об этом в начале, потому что этого никто не понимает. Вам придется достичь реализации перед тем, как вы сможете понять это. Я расскажу вам одну историю. Десять человек сидели на берегу Ганги, как сидим сейчас мы, и они решили переплыть на другой берег. Пока они плыли, они разнервничались из-за сильного течения, к тому же там водились крокодилы, поэтому, когда они доплыли до другого берега, они начали пересчитывать друг друга по головам. Они посчитали и, к своему ужасу, обнаружили, что их стало только девять, и, кто бы ни считал, результат всегда был девять. Они уже было начали приготовления к похоронам, но десятым человеком всегда оказывался тот человек, который проводил счёт, и он каждый раз терялся, потому что забывал посчитать самого себя. Только это трудно понять.
Шанкарачарья продолжил:
— Это как если бы каждый из нас обладал двумя домами. Один дом — крошечный, маленький, без мебели, без окон, и в этом доме мы живем всю нашу жизнь, мы забыли, что у нас так же есть огромный дом, полный дорогих ковров и мебели, в котором есть всё, чего мы могли бы желать, слуги в нашем распоряжении. Если бы мы только могли помнить, что мы так же владеем этим вторым домом, мы бы не довольствовались жизнью в маленьком доме всё время. Когда мы начинаем медитировать, мы выходим, постепенно, из маленького дома, и мы садимся временно между двумя этими домами; когда мы выходим за пределы всего, что относится к нашей персональной жизни, и достигаем стадии абсолютного безмолвия, мы сидим между этими двумя домами ещё без осознания большого, просторного дома. Если мы выходим из маленького дома достаточно часто, и сидим достаточно долго, воспоминания о большом и просторном доме начнут приходить к нам; мы начнем ходить туда; мы увидим проблеск этого; мы станем способны входить внутрь; как только мы осознаем, что это за волшебный дом, мы никогда не захотим возвращаться назад в маленький дом. Поэтому, память об этом великом, большом доме есть Само-вспоминание, но это не то же самое, что реализация. Само-вспоминание есть воспоминание о существовании этого большого дома; реализация — это когда вы входите и остаетесь жить там.
Было много других вещей, главным образом, в его поведении, в способе, которым он описывал вещи, и в способе, которым он и Махариши проводили всё, которые напоминали мне принципы нашей Системы, и убедили меня, что это в самом деле была Школа Четвертого Пути и на очень высоком уровне. Напомните мне, чтобы я рассказал о некоторых из этих вещей.
Но есть ещё одна вещь, о которой я хотел бы рассказать вам: когда всё счастливо сложилось для меня, Махариши сказал, что мы проведем нашу последнюю ночь вместе, и поэтому он отослал других людей, когда мы сидели у реки, и мы беседовали сердцем-к-сердцу два часа. Казалось, по откровенности его ответов, он хочет, чтобы не было никаких секретов между нами. Я задал ему множество личных вопросов о его отношениях со своим Мастером и о Шанкарачарье, и он затем ответил:
— Вы знаете, у меня никогда не было шанса спросить вас о Системе мистера Успенского.
Я сказал:
— Во-первых, это не было системой Успенского — она почти такая же древняя, как ваша собственная Система, и я верю, что изначально она пришла из вашей великой Традиции, как и многие другие.
Он спросил:
— Что заставляет вас думать так?
И я перессказал ему, что Шанкарачарья говорил о Само-вспоминании, и объяснил, что это был ключевой принцип нашей Системы, но, как он и говорил, это очень трудно понять, и мы стали очень часто неправильно толковать это. Махариши заинтересовался и спросил:
— А что ещё?
И тогда я ответил:
— Это просто описывает то, о чем уже рассказывали вы и Шанкарачарья, дом, в котором есть три комнаты (интеллект, эмоции и инстинкт), и скрытая в нем четвертая комната, содержащая то, что мы опять же обсуждали, Самадхи и космическое сознание; и многие вещи, о которых говорит Учение; и оно говорит, по сути, просто те же самые вещи, о которых говорили вы.
А Махариши снова попросил рассказать:
— А ещё?
А я продолжал:
— Потребовалось бы три года, чтобы начать рассказывать вам про нашу Систему, что ж, приходите и оставайтесь со мной три года! Другой стороной этого является космическая сторона, состоящая из двух подходов: один с точки зрения вибраций, другой — с точки зрения атомов. Этот второй подход предоставляет чудесное описание ‘вселенных внутри вселенных’, каждая вселенная является атомом вселенной выше; клеток человеческого организма; людей и животных в Природе (органическая жизнь на земле); планет внутри солнечной системы; и систем солнце-звезды внутри звездных вселенных (галактик).
Махариши спросил:
— А что ниже?
И я сказал:
— Молекулы внутри клеток; атомы внутри молекул; и электроны внутри атомов; всё в точных отношениях.
Я верю, ему хотелось продолжить нашу беседу, но как раз в этот момент мы подняли глаза и увидели толпу индийцев, сидящих в темноте со всех сторон и ожидающих, чтобы поговорить с ним, что ж, долг обязывал и мы пожелали друг другу спокойной ночи.
Но я хотел бы здесь прояснить, что я верю, что изначально наша Система и Медитация шли рука об руку, но Медитация была утеряна, и наша Система превратилась во ‘фрагменты неизвестной системы’, частично понятые, и что сейчас мы действительно вернулись к источнику, потому что теперь твердая связь была установлена на следующих доказательствах.
В тот самый первый вечер с Шанкарачарьей, Махариши рассказал ему все про нас в самой великодушной манере; как мы делали все возможное в Лондоне; у нас была большая организация в других странах; мы внесли 40 000 рупий для земельного участка; и с этого момента установилась близкая связь, а меня поощряли начинать каждую встречу и, если я не был готов, он мог сказать: ‘А что думает д-р Роулс?’ Это была просто роль, которую следовало сыграть по вашему поручению — как вашему представителю. Эти отношения становились все ближе и ближе, и всё лучше и лучше, хотя никогда не было какого-либо непосредственного личного общения. Тем не менее, в моё последнее утро (такси было заказано на 11 часов) я зашел к Махариши и сказал:
— Уместно ли будет, если я пойду к Его Святейшеству и попрошу у него Благословения?
И он сказал:
— Да, это было бы хорошо.
Он сказал брахману, который отправился на другую сторону дома, чтобы попросить кого-нибудь из свиты Шанкарачарьи, и ответ пришел — ‘Да, через десять минут.’
Спустя десять минут поступило сообщение, что ‘Он готов’, и Махариши дал мне гирлянду из белых храмовых цветов, которую я взял, поклонившись, я подарил её Шанкарачарье. Я никогда не забуду тепло его улыбки и свет, исходящий от него. Он сделал жест и один из его людей надел громадную гирлянду из оранжевых цветов вокруг моей шеи. Я сел и он сказал:
— Выглядишь замечательно.
Я ответил:
— Я никогда не чувствовал себя лучше, благодарю вас.
Он продолжил:
— Ты должен писать мне, с этого момента — любые вопросы, которые ты хочешь задать, о вещах, которые не были прояснены; пиши мне и спрашивай.
Я сказал:
— Можно ли мне рассказать о вас моим друзьям в Лондоне, потому что у них тоже будут вопросы.
Шанкарачарья ответил:
— Да, пиши так часто, как сможешь, я буду здесь каждый год.
Всё это звучит откровенно единолично, ведь каждый, кто был там, тоже выковал свою твердую связь с ним. Итак, каждый ощутил, что образовалась близкая связь, установленная теперь, и, должно быть, это довольно редкая вещь, так как я слышал об одном англичанине, который пять раз ездил в Индию, чтобы найти Шанкарачарью, но ни разу не смог приблизиться к нему. Когда он обнаружил, что эти странные люди с Запада чрезвычайно интересовались теми же вещами, что и он, и, более того, понимали, что он говорит, он сказал Махариши, что он так же доволен, как и мы.
Стенограммы и переписка с Его
Святейшеством Шантанандой Сарасвати.
Все права защищены. 1961.
Перевод: Alexash
